Данная статья написана на основе новейших методик
обработки археологических материалов, заключающейся в чтении надписей (в том
числе и микроскопических) на древнейших источниках, прежде всего изображения на
изделиях из камня и на наскальных рисунках.
Традиционно считалось, что письменность возникает на
Древнем Востоке (Египет, Шумер) в эпоху бронзы, и, следовательно, весь каменный
век (неолит, мезолит, а тем более, палеолит) был бесписьменным. А при
отсутствии письма невозможно установить ни название определенных местностей, ни
принадлежность народов к тому или другому этносу, ни определить тип объединения
людей (племя, племенной союз, государство), ни, тем более, дать подробности
духовной жизни людей соответствующего периода. Автор присутствовал на
конференции в Институте археологии, посвященной духовной жизни древних людей
(тогда председательствовал ныне покойный академик Б.А. Рыбаков), и столкнулся с
ситуацией, когда наличие тех или иных материальных признаков древних людей
(например окрашивание могил охрой или ориентация покойников головой на восток)
не находило никакой интерпретации. Были ли эти люди религиозными? Отсутствие
письменных источников делало данную задачу практически неразрешимой. Такая
беспомощность в наши дни высочайшего развития технологий кажется весьма
странной, если не сказать, анахронизмом. Как я сейчас понимаю, археологи пали
жертвой своих же исходных установок. Они были слепы там, где кроме них, никто
не может дать определенного ответа на свойства древнейших людей.
Поэтому сложилось деление на собственно историю (где
есть письменные источники), и на доисторию (где таковых нет). Доисторию
излагают в обычных учебниках очень быстро (на 1-2 страницах) и крайней скудно.
У читателей возникает впечатление, что обезьяноподобные существа, покрытые
мохнатой шерстью, выделывали камни, из одной сотни тысяч лет в другую
постепенно совершенствовали свое искусство оббивки, потом добавили шлифовку и
полировку, а потом почему-то перешли к меди и бронзе. А когда стало холодно во
время последнего Вюрмского оледенения, они оказались почему-то без своей
шерсти, но в кое-как оторванных, не пригнанных и плохо закрывающих тело шкурах
животных, и босиком по снегу, с копьем, напоминающем древко от швабры,
охотились на мамонта, в чей мех копье входило на полметра, так и не достигая
кожи и подкожного слоя жира. Иными словами, нам рисовали каких-то совершенно не
приспособленных к природе умственно неполноценных людей, которые шли массами на
верную гибель, неясно для чего, ибо обработка туши мамонта их орудиями – дело
крайне сложное, а уничтожение живой особи – вещь практически нереальная.
Отчего же возникла столь карикатурная картина? Как
это ни парадоксально, но оттого, что археология – это не историография.
Археология дает лишь материал, так сказать камешки, а мозаику историографии
складывает историк. И он при этом руководствуется господствующей методологией
науки, иначе его будут обвинять в том, что он отстает от жизни. У древних
греков методология история была с нашей точки зрения весьма своеобразная: чем
раньше, тем лучше. Иными словами, наши предки были во всех отношениях лучше
нас: более развитые, более сильные, более умные. Отсюда деление на века:
золотой, серебряный, бронзовый. Но в XIX веке, когда появилась наука о
палеолите, ситуация стала прямо противоположной: появилась теория эволюции,
согласно которой было чем позже, тем лучше. То есть, в истории господствовал не
регресс, а прогресс. Сначала появилась теория эволюции в астрономии (модель солнечной
системы Канта-Лапласа еще в XVIII веке), затем она перешла в геологию (Чарльз
Лайель), далее в биологию (Жан-Батист Ламарк, Чарльз Дарвин) и социологию.
Совершенно естественно, она проникла и в историографию палеолита: чем раньше,
тем примитивнее был человек.
Действительно, если представить себе равномерное
поступательное развитие, то наши предки должны были бы быть гораздо примитивнее
нас. Однако, это следование не фактам, а придуманной методологии истории. Мы в
России за последние 15 лет пережили весьма сильный регресс по сравнению с
уровнем СССР, откатившись по многим показателям на очень далекие от начала
списка места, хотя вроде бы должны были бы жить лучше. Другие страны, например,
Бразилия, за то же время сделали мощный рывок вперед, а какие-то страны
остались на прежнем уровне. Так что обязательного и непременного прогресса для
каждой страны за определенный исторический отрезок может и не быть. В принципе,
прогресс существует, но как общая тенденция, и вовсе не на всех отрезках
реальной истории и не во всех регионах. А кое-где в прошлом существовали такие
достижения, которые мы не можем повторить и в наши дни. Так что от некой
тенденции равномерного и повсеместного развития следует переходить к более
точной и конкретной истории ряда регионов. Но это возможно только в том случае,
когда мы имеем письменные источники.
При формировании учения о каменном веке такие
источники обнаружены не были, но вместо их поиска была принята странная точка
зрения, что их не просто не нашли, а якобы их и быть не может. С очень большим
трудом удалось «втиснуть» в палеолитический период замечательную наскальную живопись.
Опубликовавший в 1870 году книгу испанский дворянин Марселино де
Саутуола французскими археологами был назван фальсификатором, а росписи пещерыАльтамиры – подделкой. Здесь речь идет не только о личной трагедии
ошельмованного честного человека, но о гораздо большем, о невозможности вписать
в эволюционную картину медленного монотонного прогресса человечества
необычайный взлет изобразительного искусства времени верхнего палеолита. Только
в начале ХХ века, через три десятка лет после обнаружения росписи Альтамиры
были признаны подлинными – но к тому времени первооткрыватель уже был мертв, а
история открытия основательно забылась.
Процедив сквозь зубы, что наши далекие предки при
своих каменных орудиях как-то необычайно совершенно рисовали, археологи дальше
не пошли, и в своих обобщающих сводках не стали публиковать то, что они
рассеяли в малотиражных изданиях:
что пещеры необходимо было освещать сотнями
светильников (иначе там не то, что живописи – пола под ногами не будет видно),
причем не простых ламп, а не коптящих (потолок и стены пещер не содержат налета
копоти);
что обнаружены потертости пола – следы лесов, на которых работали
художники, затратив тысячи человеко-часов;
что краски были тонкотертыми, то
есть размолотыми на жерновах, а связующие вещества представляли собой соки
растений и животные жиры;
что через сотни и тысячи лет изображения
«подновлялись», или, говоря современным языком, реставрировались.
Все это
порождает массу вопросов, и, прежде всего, самый важный – пока работали
лесорубы, заготавливая доски, пока работали плотники, изготавливая леса, пока
одни ремесленники изготавливали целыми сериями лампы, а другие делали краски, а
художники и реставраторы расписывали стены и потолок – кто же занимался охотой
и собирательством? Ведь при такой высоко профессиональной деятельности, следы
которой мы видим в качестве палеолитической живописи, заниматься охотой и
собирательством у ремесленников времени нет. И остается простой, но разящий
наповал ответ: в палеолите существовало далеко зашедшее общественное разделение
труда.
0 коммент.:
Отправить комментарий
Добрый день